Страничка на сайте "ОТПУСК В СЕНТЯБРЕ", ведет страничку Николай Ф.
27 декабря 2007 года Я не очень люблю эту песню. Вернее, эту музыкальную тему. Хотя играю ее каждый раз, когда приглашают на "халтуры" (редко сейчас, да и времени нет). Забил самую элементарную аранжировку в свой любимый “Ensoniq TS-10” (ну и тяжел же он))))), и играю спокойно тему и импровизацию. И кажется мне, что слишком сладка песня, слишком много в ней крема. Да и вообще bossa nova, если темп и наполнение стандартные, никакого уважения у меня не вызывает. Хотя, конечно, это дело вкуса. Несмотря на то, что употребил я в предыдущем абзаце глаголы в настоящем времени, но, конечно, покривил душой. Всё изменилось на позапрошлой неделе, когда одна радиостанция, имеющая в программе маленький раздел под названием “Soundtrack”, прокрутила оригинальную версию этой песни. Первое, что я вспомнил – анекдот про человека, убежденного, что Шаляпин плохо поет. Ему, видите ли, сосед напел. Так вот, я напомнил сам себе этого человека. Я слышал эту песню в исполнении Фрэнка Синатры, знаю минимум десять инструментальных интерпретаций в исполнении величайших музыкантов, а оказалось, что все они, вместе взятые – тот самый сосед, который напел. Как можно рассказать о хорошей музыке? Да никак! Рассказать, как гитарист-аккомпаниатор (он же композитор) акцентирует и играет чуть вперед слабую долю, и музыка из-за этого становится нервной… нет, наоборот, спокойной, нет, хотя… черт знает, что это такое творится. А если просто, музыка становится музыкой. А какой странный тембр и живая интонация у поющего человека, а?! Он же и рассказывает и поёт. В общем, стало мне стыдно и страшно одновременно. Стыдно, потому что многого я не знаю и не слышал, и страшно, потому что очень много идей в этом мире исковеркано неверным представлением исполнителей о смысле написанного. Профессионалы, блин… Да, извините, чуть не забыл. «Вы слушали песню “Manha de Carnaval” из фильма Марселя Камю «Черный Орфей»…» 04 ноября 2007 года Горький, полынный запах восточного Крыма смешивается с запахом кожаных сидений Волги «ГАЗ-21». За рулём – седой человек с низким голосом, время от времени обращающийся к немолодой даме, сидящей рядом с ним. Шура, Шурочка – именно так он ее называл. Он – известный всему миру режиссер, теоретик кино, про которого профессионалы говорили и говорят, что без него современный кинематограф не существовал бы. Она – красивая рыжая хохотушка, которой возраст не мешает рискованно шутить и так же рискованно одеваться, внучка Сергея Петровича Боткина и Павла Михайловича Третьякова. Каждое слово ее –откровение для меня, шестилетнего оболтуса, сидящего на заднем сиденье рядом с их замечательной собакой охотничьей породы со странной для меня тогда (да и теперь тоже) кличкой Агашка. Жаль, что это всё, что я могу вспомнить, глядя на старые черно-белые фотографии (фотоаппарат «Момент» - прадедушка поляроида))). Только запах автомобиля, Крыма и чудесный голос красивой женщины, избежать очарования которой не удавалось никому из мужчин, окружавших ее всегда. Сегодня - день рождения Александры Сергеевны Хохловой, великой русской киноактрисы, жены Льва Владимировича Кулешова.
30 ноября 2007 года Что-то у меня с памятью последнее время стало твориться. Ну, просто вообще ни фига не помню. Иногда даже так бывает. Зная о своем прогрессирующем склерозе, стараюсь записывать всё в ежедневник. Так вот, пока ищу ручку и перелистываю страницы, чтобы найти нужную дату для записи, забываю, что хотел записать. То есть уже, наверно, нужно отдохнуть или таблеточки там какие попить. От памяти. То бишь от ее отсутствия. Правда, всплывают изредка из темных глубин яркие воспоминания. Но касаются они, в основном, либо юности, либо детства совсем уж далекого. Вот, к примеру, написал мне на Одноклассники.ру друг детства Санька. Как ты там, Колян, то да сё, встречаться давай, водку пить, да безобразия хулиганить. Как когда-то… С Санькой мы росли в одном дворе. Он жил в первом подъезде, я в четвертом. Кроме нас двоих, во двор гулять выходили еще Мишка, Витька, Ирка, Ленка, еще один Сашка и… тут опять не помню, но это и не важно. Мы то с Санькой одногодки, да и разница в возрасте у нас – ровно неделя, так что это нас сильно сближало. Ближе к старшим классам он пошел учиться играть на гитаре, а я уже с раннего детства был заставлен родителями играть на пианино под присмотром преподавателя. Так что песни во дворе мы горланили вместе и девчонкам показывали, какие мы крутые, тоже вместе. Но самые цветные воспоминания – они всё-таки из совсем раннего детства. Такие, например, как разные игры во дворе. Прятки, штандер, салки, войнушка… Вот с войнушкой-то самая интересная история и получается. Вернее, с теми словами, которые использовались нами во время этой увлекательной игры. Родились-то мы через пятнадцать лет после окончания настоящей, большой войны. И от наших дедов и из кино мы, конечно, знали слова, которые надо говорить и кричать, когда ты играешь в войну за фрицев (ну то есть тебе не повезло). «Ахтунг», «хальт», «швайн», «хэнде хох» и много-много других слов остались с тех пор в памяти. В прошлом году, будучи в командировке в Берлине, на вопрос, заданный официанткой в ресторане, сколько нам еще принести пива, я ответил: «Цвай», не задумываясь, как будто на родном языке. К чему я всё это. А к тому, что и здесь память подводит. Никак не могу вспомнить одно немецкое слово из той детской игры в войну. Помню, дед мне объяснял еще, что оно означает по-русски. То ли «Лидер нации», то ли «Национальный лидер». Короткое такое слово. Только никак не вспоминается. Таблетки, наверно, всё-таки надо попить. Всем нам.